Оридония и род Людомергов[СИ] - Дмитрий Всатен

— Каум, останови их. Он ведет их в ловушку. Останови сейчас же! — закричал холкуну кто-то из каравана.

— Варогон, останови их, — тут же приказал он. Взревела труба и преследователи отстали.

— Каум, — подъехал Илло, — пора тебе становиться в голову. — По его встревоженному виду конубл понял, что произошло нечто необычное. — Погляди сам, — понял его немой взгляд пасмас.

Грухх холкуна побежал в голову каравана.

Каумпор обомлел, когда из-за спин столпившихся впереди солдат разглядел небольшую армию разбойников, которая медленно выезжала словно бы из-под земли и перекрывала дорогу колонне. Их было не менее двух-трех тысяч. Впереди восседал сам Желтый Бык в шлеме-бычьем-черепе на голое. Он сгорбившись, лениво, сидел на большом груххе, поигрывая палицей и смотрел на Каумпора.

Сердце екнуло в груди у холкуна. Ранее он ввязывался в небольшие предприятия, а потому и спрос с него был малый, теперь же он, сам того не подозревая, ввязался не просто в торговлю, но в политику. Трагизм его положения состоял в том, что он был торговцем, но не политиком. И все, кто был с ним также были торговцами — мелкими торговцами — но не политиками.

— Что будем делать, брат? — с дрожью в голосе спросил Ирпор. Он быстро облизал пересохшие губы.

— Посмотрим, — давя в себе страх, проговорил Каумпор. Во рту мигом пересохло. Захотелось пить так, словно за всю жизнь свою он не выпил ни капли влаги. Руки и ноги начали холодеть и неметь. — Посмотрим, — еле слышно выдавил он уже себе под нос, для себя.

— Множество их, — подъехал к нему Варогон.

Быстросчет взглянул на него и невольно поразился. Опасность преобразила внешность брезда. Перед ним сидел не вальяжно солдафонистый вояка, но собранный в единую тугую мышцу полководец.

— Делать чего думаешь?

— Откуплюсь, — глухо прохрипел Каумпор. Его начинало трясти и, если бы не доспехи, все заметили бы это.

— Много их, — брезд хмуро посмотрел на холкуна и… улыбнулся. Улыбка была дружеская и успокаивающая. На Быстросчета она произвела примерно такое же впечатление, как если бы ему улыбнулся Зверобог. — Много их, но и у нас не прутики в руках. За твоих доходяг я не поручусь, а за моих воинов будь спокоен.

— Сколько вас? — с надеждой спросил Каумпор.

— Восемь сотен.

Дрожь снова стала подступать к горлу холкуна.

— Поедем, — проговорил Варогон и хлопнул грухха холкуна по крупу.

Они выехали вперед и, проехав шагов сто, остановились. Им навстречу выдвинулись двое от разбойников, среди которых был Желтый Бык.

— Я помню свой первый бой, — неожиданно заговорил брезд, следя за тем, как всадники медленно движутся к ним. — Я помню, как холод поселился внутри меня. Голова стала тяжелая. — Холкун почувствовал, как и его голова начала тяжелеть. — Тогда смотрел я не вперед, а внутрь себя и видел только ужас. Руки мои ослабли, а пальцы едва не выпустили палицу. То был мой первый страх.

У Каумпора дико заболела голова. Каждый шаг приближающихся воинов отдавался болью в его животе.

— Я помню свою первую схватку, где я направлял воинов, — продолжал брезд. — Тогда наше число было равно числу врагу. Мне вспомнился мой первый бой. Я вспомнил его потому, что моя голова также начала тяжелеть, а руки не чувствовали оружья. Удивлен я был, ибо это был второй точно такой же страх. Он был страшнее первого, хотя боялся я одного и того же, схватки. Боялся схватки, хотя уже много раз бывал в битвах. Но тогда, второй раз, я боялся схватки не оружьем, а с хитростью врага, ибо я тогда был уже не воином, но мыслью моего отряда. Спиной чувствовал, как десятки глаз смотрели мне в спину. Они были готовы делать, как скажу я. Они готовы были погибнуть, если я ошибусь. Второй раз я боялся не битвы, я боялся ошибки. Своей глупости боялся… это самое страшное теперь стало.

— А-а, Каум из рода Поров, — подъехали всадники. Говорил тот, что с черепом быка на шлеме. — Давно ж я тебя не видывал на этой тропе! Чего же ты проходил мимо?

— Дела вели меня в другие города, достопочтенный Бык, — помедлив, начал говорить холкун, — но вот я… кхм… пред тобой.

— У тебя, никак, горло запершило? — насмешливо осведомился Желтый Бык. Он приподнялся на груххе. — Как посмотрю, боги благоволят тебе. Таким караванов никогда не приходилось мне встречать. А? — Он покосился на своего спутника. Тот кивнул и гыгыкнул. — Куда идешь?

— К Холведской гряде. Пройду весь тракт от начала и до конца. Сулит это хорошую прибыль. Готов делить ее. Не жаден… кхм… знаешь ведь…

— Не жаден, знаю, — разулыбался Бык. Нижняя часть его лица, видимая холкуну расплылась в оскале, обнажив прогнившие редкие зубы. — Сколько отдашь?

— Пятьсот дебов сейчас. На обратном пути полторы тысячи.

— И-и-и, — поморщился Бык. — Меньше одного деба за тюк? Не так я думал про тебя.

— Когда сложить, то оно…

— Я не умею считать, — перебил его разбойник. — Сколько у тебя здесь тюков? Я думаю, не меньше… — Он задумался. — Пяти тысяч.

— Нет! — вскричал холкун и его изумление было естественным, ибо тюков было почти восемь тысяч, но разговор о деньгах оказал на торговую душу быстровосстанавливающий эффект. В голове тут же просветлело. Отойдя от запугивания в сферу цифр и торга Бык, сам того не зная, стал играть на поле Каумпора. — Не будет и трех тысяч!

— А я возьму за пять, — склонился к нему Бык. — По два деба за каждый, — добавил он без тени улыбки и дружелюбия.

— Отдашь сейчас, — вмешался его товарищ, беря своей громадной пятерней холкуна за руку.

Неожиданно поверх его пятерни легла еще большая пятерня Варогона. Она сжала руку разбойника так, что она захрустела. Незаметным движением разбойник снял с пояса кривой нож и попытался ударить брезда, но клинок ножа звякнул о железное древко палицы, которую Варогон выставил перед собой. Все это он проделал бесстрастно. Разбойник разжал руку и притянул к себе.

— Не смогу по два деба, Бык, — проговорил примирительно Каумпор, на которого немая сцена произвела удручающее впечатление. — Нет у меня столько.

— А сколько есть?

— Полторы тысячи на весь путь.

— Ну вот, а ты говорил, что только пятьсот…

— Пятьсот это…

— Пять тысяч на два, это сколько будет? Каум, ты же умный? Как там его называют? — Желтый Бык обернулся к примолкшему собрату.

— Быстро… что-то там, — фыркнул тот.

— Посчитай. Сколько будет?

— Десять тысяч, — сказал окончательно раздавленный холкун. Впервые в жизни ему предлагались условия, на которые он не мог пойти, и Каумпор не понимал, почему Бык, опытный разбойник, хочет взять столько, что подобные караваны больше не пойдут по Трапезному тракту. — Бык, ты же знаешь, что не смогу я отдать тебе это, — наконец, решился он противоречить, но это было не от храбрости, а от отчаяния.

— Отдашь, — улыбнулся тот.

— Слишком много это. Я ра… разорюсь, — в голосе холкуна уже прозвучала мольба.

— Отдашь. — Бык сделал вид, что задумался и сделал вид, что его взгляд просветлел. — Давай договоримся так. Сколько ты сказал у тебя есть?

— Полторы… полторы тысячи. — Дрожь стала проходить. Каумпор вдруг на что-то понадеялся.

— Полторы тысячи. А нужно еще сколько для меня?

— Восемь тысяч пятьсот.

— Во-о… много! Я тут подумал и додумался. Ты мне это все можешь тюками отдать. Сколько это тюков?

— Не знаю, — мир рухнул перед глазами холкуна. Ему показалось, что земля перевернулась и заняла место небосвода.

— Что? Чего ты молчишь?

— Нужно посмотреть, чего в каждом положено… Подсчитать трудно будет. — Мир кружился перед глазами конубла. Ему хотелось закрыть глаза, выдохнуть и исчезнуть.

— Правильно он говорит, — неожиданно вмешался Варогон. — Это справедливо.

— Гы-гы! Вот видишь, торгаш, даже твой страж говорит, что я справедлив. — Бык одобрительно посмотрел на брезда.

— Отдай им тюки, — Варогон так похлопал холкуна по спине, что у того скелет чуть не просыпался в штаны.

— Я согласен, — выдавил из себя Каумпор. Перед его взором стояло лицо Аснара. Это лицо, он знал, будет последним лицом, которое он увидит в своей жизни едва прибудет в Фийоларк. Предприятие провалилось. "Куда бежать?!" — недоумевал где-то в глубине себя холкун. — "Он везде сыщет! Куда бежать?"

Они вернулись к каравану. Торговцы по лицу Каумпора поняли, что произошло нечто непоправимое. Уже через минуту в караване разгорелась ссора. Спросили о том, чье и сколько ссужать разбойникам. Эта склока грозила перерасти в поножовщину, но Быстросчет остановил крик. Он пребывал будто бы во сне. Происходившее представлялось гулким, неясным и простым.

— Я отдам свое, — проговорил он. Перед глазами его расходились разноцветные круги — Все отдам свое. Немного только добавьте. Я свое…

— Братец, — бросился к нему Ирпор, — братец, в себе ли ты! Что говоришь? Как же можно?!